Время, проведенное в больнице, казалось самым страшным в моей жизни. Все время хотелось плакать, но не так, как хнычут рафинированные барышни, вычитавшие о перепадах «беременного» настроения в женском журнале. Я имела более чем вескую причину под названием "обстановка в роддоме".

Первое, что бросилось в глаза, когда меня выгрузили в патату  – озабоченная сестра, мечущаяся в поисках врача, а затем что-то шепчущая ему по дороге к соседней койке. Что там было – не знаю, но мне стало очень не по себе. К обеду следующего дня в голове надежно утвердилась мысль, что я самая здоровая из всех, кого угораздило лежать рядом.

День начинался с монотонных регулярных стенаний 43-летней барышни в углу: «Ну было бы мне 30, пусть 35, но не 43 года!», ей вторили аккомпанементом крики рожающих, которые не прекращались тут, по-моему, ни на минуту. В другом конце палаты надежно обосновалась хрупкая девочка, ей врачи вообще запрещали иметь детей. Отчаянная, она практически жила под капельницами, а по вечерам приходил ее муж сидел когда час, когда больше просто держа за руку. Они почти не говорили. Глядя на них мне хотелось то выть от жалости, то послать своих соседок как можно дальше: «Ведь знали же на что идут!».

Третья «сокамерница» ждала второго ребенка и оказалась тут с повышенным тонусом. Сносила сохранение с житейским спокойствием завсегдатая этого заведения, ухитрившись обосноваться почти с домашним комфортом. Время проводила за завтраком, плавно переходящим в ужин и душевными беседами с той, что «прописалась» в углу.

У меня же ни с кем близких отношений так и не завязалось. Очень хотелось пожаловаться, но тут было просто некому. По инерции пыталась думать о работе, да как то вяло. И, в конце концов, потихоньку замкнулась в маленьком мирке «я – мой ребенок», превратившись в образцовую мамочку с головой посвятившей себя подготовкой к самому прекрасному моменту в жизни.

В общей сложности я пролежала на сохранении больше 11-ти недель. Ко времени выписки разум деловой женщины окончательно покинул меня, уступив место обычным «беременным» радостям. Я научилась ничего не делать, никуда не спешить и думать о здоровье. По вечерам мы ходили на прогулки, а в выходные обязательно выбирались за город «дышать свежим воздухом». Я слушала музыку, которая нравилась моей Анюте и обсуждала с ней, какого цвета бантики будем завязывать в детский садик. Вообще, при воспоминании о беременности, мне видятся именно эти дни, наполненные покоем и легкими толчками маленьких ножек под сердцем.

Идиллия закончилась неожиданно. А виной тому – моя страсть вникать во все происходящее до мельчайших подробностей. Еще лежа на сохранении, я перечитала тонны медицинской литературы. Муж иногда шутил, что будь я слоном, у которых беременность длится до 22 месяцев, успела бы стать профессором гинекологии. Так вот, перекрестись в душе, что я все-таки человек, дернуло же меня, такую образованную, сходить на простенькую процедуру - рентген детородных путей. Заключение: «Вы не сможете родить самостоятельно без порывов».

В тот вечер, о котором я писала вначале, мы долго не могли уснуть. То ли я что-то чувствовала, то ли Егор. До полуночи обсуждали стратегию родов, боясь навредить и ребенку, и себе, пока я не провалилась в глубокий сон. Очнулась от боли в низу живота. Муж отреагировал мгновенно, и в рекордные сроки я умащивалась на сидении нашей машины. Перед дверями роддома мне показалось, что тревога ложная и предложила благоверному немного погулять вокруг. Супруг отреагировал на предложение с выдержкой санитара из заведений для лишенных рассудка и, под белы рученьки, довел меня до приемного покоя.

Там почему-то никто не бегал вокруг с криками: «Расступитесь, она рожает», как в американских фильмах, а медсестра ухитрилась окончательно вернуть меня на грешную землю процедурой под названием клизма. После этого, расставшись с очередной светлой иллюзией, свернувшись в три погибели, отправилась на кушетку ждать… схваток и моего врача, который был дома.

В ближайшие два часа я успела забыть о правильном дыхании, сидении на корточках, ходьбе во время схваток. Пение песен при болях и домашние роды вообще показались мне чем-то нереальным. В общем, героини из меня не получилось. Хотелось только лежать и кричать, что я успешно и делала.

В конце-концов пришел доктор и вколол мне заветное обезболивающее. Примерно еще через час акушерка объявила, что матка раскрылась и мне пора бы уже, собственно, рожать.

На столе я кричала еще больше, хотя вроде бы должно быть наоборот. Затем и вовсе смалодушничала, попросив доктора разрезать уже меня, наконец. Он не послушался, а я впала в состояние под девизом «убейте меня кто-нибудь». Где-то в тот момент, когда образ смерти отчетливо нарисовался перед глазами, кто-то громогласно заорал на ухо: «Давай, последний раз!» Внушение подействовало. С отчаянием приговоренного, я собрала то, что осталось от сил и рванулась вперед, а потом упала ждать своей последней минуты. Она почему-то не наступала, более того вдруг стало необычно легко. А затем, в полной тишине я услышала кряхтенье маленького сверточка на руках у акушерки.

Его положили мне на живот, и в этот момент я испытала неописуемый приступ нежности и любви к этому крошечному, розовому, копошащемуся созданию по имени Анюта.

Спасибо Веронике за редакторскую правку истории.

Если Вы хотите поделиться своей историей - присылайте её на site[a]lopotun.ru, или зарегистрируйтесь  и опубликуйте её в своем блоге!