Случилось мне как-то влюбиться, а потом и выйти замуж за француза. Дело, в общем-то, нехитрое, с учётом того, что я переводчик. Вот так выбор института однажды предопределил адрес роддома, в котором должен был появиться на свет наш Мишутка.

Мы зарегистрировали брак в ноябре 2015, а в декабре я уже точно знала, что скоро нас станет трое. Но до поры до времени усердно молчала, пока не пришел положенный срок, когда можно было делать тест. Папа наш скакал в тот день от радости. Наверное, уже через полчаса приятная новость была известна всем родственникам, коллегам по работе, друзьям и даже случайным прохожим на улице.

Беременность протекала вполне неплохо, несмотря на мой «солидный» тридцатипятилетний возраст. Только на пятнадцатой неделе «накрыло» с токсикозом. Я ненавидела всю французскую еду и особенно наш холодильник, потому как там запахи объединялись в кошмарный микс из сырков, колбасок, соусов и прочей невероятной пакости. В итоге мужу было дано распоряжение хранить все продукты в плотно закрывающихся судочках и открывать это исчадие ада исключительно, когда я уходила в ванную комнату. К слову сказать, испытание супруг выдержал достойно.

По окончании этого кошмара наступили три месяца полной нирваны. Я бегала на занятия по аэробике для беременных, познакомилась со многими девочками и до сих пор считаю, что роды в чужой стране – лучший способ интеграции. Мы до сих пор вместе с колясками гуляем.

Период блаженства неожиданно закончился через несколько недель с приходом нечеловеческой изжоги. Были еще отеки и защемления седалищного нерва (кто знает, тот поймет). Но в целом все терпимо, за исключением одного неприятного обстоятельства: очень маленького животика. До седьмого месяца никто из наших друзей его просто не замечал. А мне так хотелось похвастаться всему миру кругленьким пузиком!

Перед родами я перечитала всю доступную литературу по данному вопросу. И могла бы запросто сдать экзамен по акушерству за какого-нибудь нерадивого студента-медика. Жаль никто не предложил.

И вот срок – две недели до дня «Х». Ничего не происходит. Одна неделя. Снова ничего. Пошли на прием к гинекологу. Женщина посмотрела на меня очень скептически и объявила, что шейка матки как на первом месяце беременности: жесткая и длинная.

Но, с карапузом, слава богу, все в порядке. Малой волне себе благодушно делал ночные пробежки по моему желудку, бултыхался с боку на бок и тестировал на прочность ребра. В общем, вел нормальный образ жизни, не выказывая ни малейшего желания появляться на свет. Правду говорят, что французские мужчины удивительно привязаны к матерям.

Ну я, само собой, испробовала все методы ускорения родов от русской стирки штор и мыться полов до плясок новозеландского племени умба-юмба. Муж стал бояться ложиться со мной в постель, объявив маньячкой. Соседи подозрительно косились в лифте от дикого шалфейного перегара, которым благоухала вся моя одежда. Но! Карапуз упорно не хотел рождаться.

Я возненавидела телефон, т. к. все друзья, знакомые и иже с ними забыли, что у них есть семьи, работа и хобби. Их интересовал только один вопрос: «Когда?».

В клинику теперь ходила как на работу, но малыша это тем не менее не впечатляло. В конце концов «главнокомандующая» акушерка, определенно устав от моей замученной физиономии, назначила дату стимуляции. Я к такому повороту событий оказалась категорически не готова, поэтому в коридоре заработала самую настоящую истерику по всем законам жанра. Сижу, реву как белуга и главное – остановиться не могу. Пришлось звонить мужу, иначе сограждане в автобусе решили бы что какой-то теракт новый произошел. Супруг отпросился с совещания и прилетел в клинику через пару минут. Он думал, что я как минимум уже родила, как максимум от меня в госпитале отказались, т. к. на таких «ленивых» бессмысленно тратить время и деньги налогоплательщиков.

Не спала всю ночь. Наутро отказалась ехать в госпиталь, заявив, что нам с Мишуткой плевать на все ихние протоколы. Супруг – предатель занял позицию эскулапов и с применением нежной физической силы втолкал меня в машину и транспортировал в родильный дом. Я, с присущей всем женщинам мнительностью, ехала почти как на похороны.

Единственное, что очень грело душу – твердая вера в бессилие стимуляции как таковой. Я-то вон столько уже всего перепробовала. Но, к моему сожалению, бой между бабушкиными методиками и современными технологиями был проигран с треском. Уже через несколько минут после наложения на шейку матки геля с окситоцином я почувствовала схватки. Меня тут же обмотали всякими ремнями с проводками, фактически привязав к кровати. Видимо все еще боялись, что убегу.

Во второй половине дня боли усилились. Я стала подвывать, наплевав на все правила приличия в общественном заведении. Сестра строго глянула и поинтересовалась, что же буду делать, когда настоящие схватки начнутся? Дева Мария, это оказывается были так, развлекательные для разогрева.

К вечеру, глядя на своего изможденного ожиданиями мужа, решилась отправить его домой, благо добродушная акушерка бодренько так заявила, что еще сутки вот так ждать. Далее европейскому медперсоналу надоели песни народов дальнего севера и мне предложили сделать обезболивающий укол, дабы я могла поспать. Мама дорогая, если бы только знать заранее, что это за гадость. Одному богу известно, что мне вкололи, наверное какой-то колумбийский конфискат. Вместо блаженного сна я получила ночь с дикой головной болью, головокружением и постоянной тошнотой. Мысли путались. Я стала вяло ругаться по-русски. Правда, к чести медперсонала, главная задача действительно была достигнута, про схватки я почти забыла. Утром встала как с хорошего бодуна.

Пришел муж. Меня перевели в родильный зал, воткнули в руку огромную иглу и начали накачивать окситоцином. Схватки не заставили себя долго ждать. Уже через час я орала как сумасшедшая. Супруг дрожащими руками растирал спину, пока мы оба не пришли к выводу, что эпидуралка – это далеко не так страшно, как рассказывают сумасшедшие тетки, рожающие в бане троих за раз.

Анестезиолог – душка, не выяснила как зовут того мужика, иначе бы назвала сына в его честь. Рассчитал все правильно. Очень быстро меня перестало трясти, желание убить мужа исчезло. А еще через час я даже вспомнила, что хотела взять с собой в роздал фотоаппарат. Дура, конечно забыла. Но, недолго музыка играла... Где-то к пяти вечера моя доза кончилась. Продлевать ее при раскрытии в 9 пальцев никто не стал. И вот тут я ощутила по полной что такое кузькина мать. Говорят, что потуги - это уже не больно. Не верьте, врут бессовестно. Если во время схваток есть передышка хоть на долю секунды, то тут ее не было вообще.

Я кричала до одури. Потом струхнула, когда акушерка пошла за гинекологом. Ну думаю, сейчас резать будут. Ору, чтобы не трогали. Врач посмотрела удивленно и говорит: «Странно, обычно меня об этом просят». Минут через тридцать я оценила ее юмор. Но было не до смеха. Мужа попросили выйти из палаты. Тут я уже не на шутку испугалась. Доктор стала давить на ножки малыша. У меня в голове все смешалось от боли и дикой усталости. Только одна мысль – не умереть бы на чужбине. В какой-то момент слышу голос гинеколога: «У ребенка падает сердечный ритм. Сейчас позову другого врача. Если не поможет, будем кесарить».

Другим доктором оказался здоровенный мужик солидного возраста. При других обстоятельствах я бы его к себе на километр не подпустила. А тут вдруг появилась надежда. И не зря. С третьей попытки дядька просипел: «Голова есть, остались плечики!» Господи, неужели!

Вернули папу. Он перерезал пуповину. Мишутку положили мне на живот. Маленького, бледного, со следами огромных гематом. Еще позже у него обнаружили перелом ключицы и оперативно забрали в специальную палату, в кювет. Меня очень быстро стало колотить то ли от холода, то ли от испуга за малыша. Но все прошло.

С Михаэлем пришлось походить на процедуры и массаж. Сейчас он уже солидный бутуз, ни разу не болевший за все шесть месяцев жизни. Последняя, кстати говоря, налаживается.

Спасибо нашей читательнице за интересный рассказ.