По моим наблюдениям, большинство женщин мечтают родить естественным путем. Хотя бывают и исключения. Я к последним себя никогда не относила, т.к. была уверена, что нет ничего лучше, как для мамы, так и для ребенка, чем то, что уготовано природой. Поэтому когда на 31-ой неделе мне объявили о необходимости кесаревого сечения, сказать, что я была в шоке – это ничего не сказать. Надежд на то, что малыш перевернется, практически, не оставалось. 

Больше всего я боялась неизвестности. Поэтому, немного придя в себя, стала допытываться врачей обо всех подробностях операции. Доктора дружно не оценили моего познавательного порыва: «Доживешь, сама все увидишь». Меня такой вариант категорически не устраивал. Бурное воображение рисовало эпизоды, достойные пера Стивена Кинга, большинство из которых начинались с фразы: «А вдруг».

В конце-концов, мне все-таки попался гинеколог, нашедший время, дабы рассказать обо всех нюансах процедуры. Я стала чувствовать себя намного спокойнее, за что огромная ему благодарность как от меня самой, так и от всех моих родственников.

Мне кажется многим будущим мамам интересно, как все происходит. Но, обо всем по порядку.

В роддом пришлось лечь за несколько дней до ПДР. Это время необходимо для сдачи анализов и прочих предоперационных обследований. У меня состоялась обстоятельная беседа с анестезиологом. Он подробно расспросил о том, давали ли мне раньше наркоз, какой, как я его переносила и есть ли аллергии в анамнезе.

Накануне «дня Х» вечером ничего не ела. Так положено. Утром сказали побриться, разрешили сходить в душ и сделали клизму. Затем положили на каталку и отвезли в операционную. Почему я не могла дойти сама, видимо, на всю жизнь останется для меня тайной. Время от времени накатывали приступы паники средней тяжести. Справиться с ними помогала мысль о том, что еще совсем чуть-чуть, и я увижу собственного ребеночка.

Скомандовали лечь на стол. Он оказался узким, жестким, холодным и…  просто противным. Стол был в форме буквы «Т» с двумя отделениями для рук.  Над головой здоровая лампа с неприятно ярким холодным светом.

Последнее, что я помню – это куча людей в белых халатах, шныряющих вокруг моего живота.  Они что-то смазывали, приносили пеленки с отверстиями, вставляли мочевой катетер. Все очень шустро и деловито. А потом мне сделали укол в вену и больше я ничего уже не видела.

Несколько раз мне казалось, что я прихожу в себя и опять вижу белые халаты. Но боли не было. Очевидно, это просто приснилось.

Через полтора часа меня разбудили и приказали перебираться на каталку. Не знаю как мне это удалось, но я справилась и с этим мероприятием, и с последующим перемещением на койку. Хотя плохо соображала где нахожусь. В реанимации мне воткнули иголку капельницы, нацепили прибор, который давление меряет, прям как в западных фильмах, и оставили в покое.

Окончательно пришла в себя часа через четыре.  Все это время ко мне регулярно заглядывала акушерка, но что я ей говорила – не помню. Боли не чувствовала вообще.  Когда же в голове прояснилось, первым делом, захотелось перевернуться на бок. Проходивший рядом врач «дал добро» и я стала пытаться. После серии неудачных проб от затеи пришлось отказаться.  Мышцы слишком сильно ослабли. До конца дня так и лежала на спине, стараясь уснуть. Немного мешал медперсонал и особенно врач, который, во время одного из обходов, крепко сдавил мне живот (чтобы матка сокращалась). Благодаря анестетикам больно не было. Но неприятно до ужаса.

Есть не хотелось совсем. Поила меня медсестра при помощи обычного шланжика от капельницы, одним концом вставленным в бутылку с водой. Почти как коктейль из соломинки.

В последующие 10 дней самым неприятным было снятие швов. Для меня это очень больно. Еще один сложный момент: я немного кашляла.  После кесаревого это стало большой проблемой. Мне казалось что шов разойдется. Но все обошлось.

Дней через 11 я, наконец, почувствовала себя человеком. А еще через пару месяцев – самой собой.

Так что, девочки, ничего не бойтесь. Все будет хорошо!